АФИЧЕСКИЕ СТРОФЫ
Слишком туго были зажаты губы, —
Проскользнуть откуда могло бы слово? —
Но меня позвал голос твой — я слышу —
Именем нежным.
А когда, так близки и снова чужды,
Возвращались мы, над Москвой полночной
С побережий дальних промчался ветер, —
Морем подуло...
Ветер, ветер с моря, один мой мститель,
Прилетит опять, чтобы ты, тоскуя,
Вспомнил час, когда я твое губами
Слушала сердце.
ПОСВЯЩЕНИЕ
Благодарю тебя, мой друг,
За тихое дыханье,
За нежность этих сонных рук
И сонных губ шептанье,
За эти впалые виски
И выгнутые брови,
За то, что нет в тебе тоски
Моей дремучей крови,
За то, что ладанкой ладонь
На грудь мне положила,
И медленней пошел огонь
По напряженным жилам,
За то, что на твои черты
Гляжу прозревшим взглядом, —
За то, что ты, мой ангел, — Ты,
И что со мной ты рядом!
14 апреля 1927, Москва
***
Еще не дух, почти не плоть,
Так часто мне не надо хлеба,
И мнится: палец уколоть, —
Не кровь, а капнет капля неба.
Но есть часы: стакан налью
Вином до края — и не полон,
И хлеб мой добела солю,
А он губам моим не солон.
И душные мне шепчут сны,
Что я еще от тела буду,
Как от беременной жены,
Терпеть причуду за причудой.
О, темный, темный, темный путь,
Зачем так темен ты и долог?
О, приоткрывшийся чуть-чуть,
Чтоб снова запахнуться, полог!
Себя до Бога донести,
Чтоб снова в ночь упасть, как камень,
И ждать, покуда до кости
Тебя прожжет ленивый пламень!
И вот — по мановенью мага
Воздушный мой распался сад,
И нет тебя, иссякла влага,
И снова в жилах треск цикад.
Прохлада милая! Сибилла!
В руках простертых — пустота...
Так не было того, что было?
Единственная! Ты — не та?
Но нет, нет, тлеет плащ твой вдовий
От искры моего костра,
По духу — по небесной крови —
Сестра!
|
***
Паук заткал мой темный складень,
И всех молитв мертвы слова,
И обезумевшая за день
В подушку никнет голова.
Вот так она придет за мной, —
Не музыкой, не ароматом,
Не демоном темнокрылатым,
Не вдохновенной тишиной, —
А просто пес завоет, или
Взовьется взвизг автомобиля,
И крыса прошмыгнет в нору.
Вот так! Не добрая, не злая,
Под эту музыку жила я,
Под эту музыку умру.
30-е ИЮЛЯ
Как стужа лютая, так зной суров.
Об этом дне в народе притчу знают:
Выдаивают ведьмы всех коров
И, молоком опившись, обмирают...
И дождь прошел, земли не утоля,
— Что эти капли? Ей бы пить запоем! —
Струится даль, расплавленная зноем,
И трещинами вся пошла земля...
В такой же день, давно тому назад,
Под стрекот, скрежет, хруст и треск цикад,
То навзничь падая, то, опершись на локти,
Приподымаясь вновь, вонзая ногти
В ладони, до крови кусая рот,
Свой женский подвиг жалобно и пылко
Свершала мать, и билась-билась жилка
Во впадине виска, где стынул пот.
Трещали недра, как земля от зноя,
В ушах с цикадами сливался звон, —
И в этот день ведьмовского упоя
Новорожденной было мне святое,
Святейшее дано из всех имен.
Как зов на подвиг, мне звучит — СОФИЯ:
Да победится мной моя стихия,
Сквозь вихри зла небесную красу,
Как огонек страстной, да пронесу!
***
«Который час?» — Безумный — Смотри, смотри:
Одиннадцать, двенадцать, час, два, три
В мгновенье стрелка весь облетает круг.
Во мне ль, в часах горячечный этот стук?
Он гонит сердце биться скорей, скорей
Скороговоркой бешеною своей...
Ах, знаю, — скоро я замечусь сама,
Как этот маятник, который сошел с ума,
И будет тускло-тускло гореть ночник,
И разведет руками мой часовщик,
И будет сердце биться, хрипя, стеня,
И на груди подпрыгивать простыня...
Где будешь ты в ту полночь? Приди, приди,
Ты, отдыхавшая на моей груди!
|
